Через месяц в России состоится акция «Возвращение имён». Её смысл – вернуть человеческое достоинство жертвам политических репрессий, назвать поимённо тех, кто десятилетиями оставался лишь безымянной строкой в статистике. Но в этом году к этой дате страна подходит в новой реальности: двери архивов, которые хранили правду о судьбах тысяч людей, начали закрываться.
В Свердловской области, как и во многих других регионах, исследователи больше не могут работать с делами репрессированных. Архивы ссылаются на приказ Росархива от 20 марта 2025 года. В нём «несекретная информация» внезапно была отнесена к категории «служебной», если её распространение может создать «угрозу интересам Российской Федерации». По словам активиста и краеведа Олега Новосёлова, такие формулировки противоречат закону «Об архивном деле в РФ» и фактически блокируют доступ к документам, которые прежде считались открытыми.
Из ответа Администрации президента, полученного исследователем Василием Редекопом, следует: ограничения связаны с «необходимостью защиты информации от искажения исторических фактов и событий либо их ложной интерпретации, либо использования в интересах недружественных государств».
Но на практике это означает одно: исследовательская работа становится невозможной. Особенно остро это ощущается в таких местах, как наш небольшой город.
О существовании массового захоронения на территории бывшего скотомогильника в Таре стало известно ещё в 1989 году, после публикации журналиста Сергея Мотренко в районной газете «Ленинский путь». Место оказалось прямо под домами и огородами жителей улицы 11-я Линия. С тех пор оно стало точкой притяжения для родственников репрессированных, исследователей, журналистов и общественников.
В 1997–2004 годах в Омске вышли 11 томов «Книги памяти жертв политических репрессий». Тысячи людей обрели имена, и казалось, что вопрос увековечивания памяти расстрелянных в Таре вот-вот будет решён. Омские археологи выражали готовность обследовать место, краеведы обращались к властям всех уровней. Но ответа не последовало. В лучшем случае чиновники писали, что захоронение им неизвестно.
Между тем факты упрямо напоминали о себе. В начале 2000-х на 11-й Линии экскаватор вновь поднял на поверхность человеческие кости. Судебно-медицинская экспертиза подтвердила: найденные черепа с пулевыми отверстиями пролежали в земле более полувека. Но и это не стало поводом для официального признания братской могилы. Более того, в этом самом месте неделю назад велись работы по прокладке газопровода, но рабочие, к счастью, на захоронение не попали...
По данным историков, только с августа 1937-го по ноябрь 1938-го в Таре было расстреляно около двух тысяч человек – жителей Тарского, Колосовского, Знаменского, Усть-Ишимского, Тевризского, Седельниковского и Ежовского (Большереченского) районов, а также самой Тары. Сегодня в мартирологе на сайте «Тарский Мемориал» зафиксировано 1971 имя. С высокой вероятностью именно их останки покоятся под огородами и домами на улице 11-я Линия.
Но теперь, когда архивы фактически закрыты, дополнить Мартиролог, восстановить новые имена и судьбы уже невозможно. История вновь уходит в тень, а память о людях оказывается заложницей политических решений.
Эта тенденция проявляется не только в ограничении доступа к архивам. С 16 октября 2024 года перестал открываться сайт акции «Возвращение имён», где каждый мог узнать, в каком городе и где именно проходит чтение имён, или как организовать такую акцию самостоятельно. При попытке зайти на сайт появляется сообщение об ошибке. По данным проекта «Роскомсвобода», блокировка выполнена по указанию неназванного «госоргана», скорее всего Генпрокуратуры.
Причины официально не объяснены. Но многие комментаторы уверены: призыв прийти на акцию или провести её самостоятельно чиновники вполне могут расценить как призыв к «несанкционированным митингам».
На фоне таких событий становится ясно: речь идёт уже не просто о технических барьерах или чиновничьей инерции. Мы наблюдаем более широкий процесс пересмотра отношения к памяти о репрессиях. В публичной риторике власти всё чаще избегают формулировки «массовые репрессии», появляются попытки «пересмотреть» правильность решений о реабилитации жертв. А вместе с этим создаётся впечатление своеобразного «просталинского ренессанса», в котором государственные преступления прошлого оправдываются ради настоящего.
Прошли десятилетия, сменились поколения, почти все дети расстрелянных уже ушли из жизни. Но место массового захоронения погибших в годы Большого террора так и не получило должного обозначения. И остаётся лишь надеяться, что когда-нибудь там появится памятник с именами, а жители перестанут жить на костях, которые время от времени выкапывают экскаваторы или растаскивают собаки.
Пока же – молчание властей, закрытые архивы и заблокированные сайты памяти.
0 Комментариев