Жительницу Новосибирска Наталью Шатохину связывает с Тарой её дед – Иван Егоров, крестьянин деревни Коновалихи Большеуковского района, который в 1937-м был здесь расстрелян и где-то здесь же – возможно, на 11-й Линии – тайно закопан вместе с двумя тысячами таких же ни в чём не виновных людей. Долгие годы советская власть оберегала эту тайну от родственников репрессированных, да и сейчас она доступна далеко не всем и лишь в определенных дозах. Но всё же кое-какие подробности о погибших мы можем узнать из архивных документов.
В семье об Иване Мартыновиче почти не говорили. Никто из родных не верил, что если забрали, значит, было за что, называли всё наговором, но боялись сказать лишнее слово. Где он и что с ним, никто не ведал. Лишь в 1958 году старший сын Иван съездил в Тару за свидетельством о смерти отца и документами о реабилитации.
После этого негласный запрет на данную тему был снят, но вскоре стало ясно, что лучше продолжать молчать. Наталья Шатохина только и запомнила из рассказов взрослых, что её дедушка был невысокий, но крепко сложен, добрый, справедливый, хозяйственный… Воевал на фронтах Первой мировой, дослужился до старшего унтер-офицера, имел три георгиевских креста. После ареста дети закопали эти награды, а на фотографии – заретушировали. Мама Натальи Александровны, Александра Ивановна, в те годы сама была ребёнком и вспоминала также, что в их доме, бывало, тихо-тихо говорили: мол, Сталин не знает, что тут происходит, придёт время – всё станет на свои места.
Иван Мартынович Егоров. Фото из семейного архива Натальи Шатохиной.
А ещё Иван Мартынович был грамотным, поэтому неслучайно в сельхозартели «Коновалиха» его выбрали в ревизионную комиссию. В семье говорили, что он при проверке якобы нашёл какие-то изъяны у председателя и завскладом. И вроде сказал им: «Ещё раз такое повторится – сообщу куда надо». Но кто-то его опередил, написав «куда надо» донос на неугодного ревизора, который был арестован 30 сентября 1937 года. А через 10 дней по тому же делу забрали его старшего брата Фёдора Мартыновича и их односельчанина Дмитрия Кондратьевича Пухаева.
В 1994 году было утверждено положение о льготах реабилитированным и пострадавшим от политических репрессий.
– Им полагалась добавка к пенсии, – рассказывает Наталья Шатохина, – я работала в Пенсионном фонде и сама назначала эти выплаты. Все пенсионеры сразу стали интересоваться своими родственниками, вспоминать историю семьи. Моя мама, её братья и сёстры тоже сделали запросы о подтверждении, что они пострадали от репрессий. Я не знала дедушку и очень мало о нём слышала, но прочитала полученные бумаги о реабилитации – мне стало не по себе. Представила, что за все эти годы никто ни одного цветочка не положил на его могилу. Я тогда ещё предполагала, что она где-то есть, и захотела её отыскать. Однако поездку пришлось долго откладывать: постоянная работа, заботы, дети…
Все эти годы Наталья Александровна не переставала думать о деде. Узнав от одноклассницы, сотрудницы архива, что та установила всех своих родственников до какого-то колена, она тоже взялась выстраивать родословное древо и почувствовала некую связь с людьми, которые жили до неё. Начинала с сайта участников Первой мировой войны, потом Великой Отечественной. Находила сведения и новые направления поиска. Вступала в различные группы и сообщества, где общалась с единомышленниками, смотрела фильмы про раскулачивание в Тарском округе, про Кулай…
– Только на пенсии я поняла, как мало знаю нашу историю, поэтому старалась наверстать упущенное. Наконец в 2014 году появилась возможность поехать к дедушке, даже нашлась попутчица – двоюродная сестра. Я заранее почитала в интернете про Тару, чтобы немного ориентироваться: где архив, где тюрьма… Встретила статью про 11-ю Линию. Там на фото были черепа с пулевыми отверстиями, найденные в траншее для водопровода. Мы купили билеты на поезд из Новосибирска в Омск, потом – автобусом до Тары. Взяли такси и за три часа объехали весь ваш городок, зашли в архив, полистали Книгу памяти «Забвению не подлежит», съездили на старое кладбище к мемориальному камню, положили там цветы и побывали на 11-й Линии. Очень жаль, что место захоронения никак не отмечено и его мы не нашли. В Омск вернулись уже поздно вечером. Сели на поезд. И у меня, и у сестры на душе стало так спокойно, как будто завершили очень важное и нужное дело.
Наталья Шатохина у Памятного знака тарчанам, погибшим в годы репрессий. Фото из личного архива Натальи Шатохиной.
Случайно на одном из генеалогических сайтов Наталья Александровна встретила информацию, что в Государственном историческом архиве Омской области, в фонде Большеуковского райсовета, хранятся дела по лишению избирательных прав семьи Сноповых из деревни Чебурлы.
– Это родственники моей бабушки, они тоже были тружениками и были раскулачены. А ещё один мой дедушка, Кирилл Васильевич Снопов, тоже расстрелян в Таре в 37-м… Я зашла на сайт архива, набрала в строке поиска нужные фамилии – получила номера фонда, описи и дел. Затем по электронной почте отправила запрос, и мне прислали справку со сканами восьми листов.
В этих документах подробно описывается и хозяйство Ивана Егорова. А оно было немалым. В 1929–1931 годах семья держала до 8 лошадей и 10 коров, десяток овец и прочую живность. Этого было достаточно, чтобы признать хозяйство кулацким. Но поскольку свои помощники ещё не подросли, во время сенокоса и уборки урожая приходилось кого-то нанимать со стороны. В деле на нескольких листах собраны показания односельчан, что они действительно были и жили в батраках у Егоровых. И что здесь такого? Тот, кто умеет вести хозяйство, даёт рабочие места тем, кто предпочитает продавать свои руки. Но советская власть считала это смертным грехом. Весной 1933 года Становский сельсовет постановил лишить Ивана Мартыновича и его супругу Феодору Никитичну избирательных прав, затем решение утвердил Большеуковский райисполком.
Казалось бы, запрет голосовать на выборах – не такое уж страшное наказание. У нас многих на избирательный участок не зазвать. Однако лишение избирательных прав влекло непосильные налоги – «твёрдые задания» – и становилось своего рода чёрной меткой. Списком лишенцев позднее воспользовались сотрудники НКВД для выявления «врагов народа».
Наталья Шатохина говорит, что получить документы из Омского архива ФСБ оказалось для неё совсем несложно:
– Я знала, что надо будет доказать родственные связи – выстроить цепочку от моей фамилии до фамилии дедушки: соединить себя с мамой, а её – с отцом. Все нужные документы – свидетельства о рождении и о браке – мне дали в загсе. Их ксерокопии вместе с заявлением я положила в один конверт и отправила в архив заказным письмом по почте. А потом ещё туда позвонила и попросила выслать копии на электронную почту. Ждать пришлось больше месяца, но всё же их прислали. Мне было очень тяжело читать, хоть и была морально готова. Протоколы допросов позволили услышать голос деда и представить ситуацию – на глаза наворачивались слезы.
Из следственных документов можно узнать много нового. За лишением избирательных прав последовало наказание Ивана Егорова по ст. 61 УК за «Отказ от выполнения повинностей, общегосударственных заданий…», точнее, за «невыполнение госплатежей». Четыре месяца он отбывал на исправительно-трудовых работах, а его «хозяйство было экспроприировано». Чуть раньше, в 1931-м, по той же статье за «невыполнение плана посева» был осуждён Фёдор Мартынович.
Оставшись без средств к существованию, Егоровы решили уехать из Коновалихи в Исилькульский район, в деревню Баррикаду, к родственникам. Наталья Александровна помнит рассказ тёти: почти вся семья Фёдора Мартыновича отправилась туда ещё до ареста братьев. А вскоре после него, продав последнюю козу и договорившись с машиной, которая ждала в условленном месте, в одну из ночей двинулась следом семья Ивана Мартыновича: жена и шестеро детей, самому младшему – 1 год (ещё двое на тот момент жили отдельно). Уже после войны, в 1948-м, все они перебрались в Новосибирск, где в трудармии работал старший сын Иван (первое время детей «врагов народа» на фронт не призывали, но его братья Василий и Георгий воевали как все). Сразу после переезда тяжело заболела и умерла Феодора Никитична. Родные говорили, она очень любила своего мужа. Стоит отметить, что крестьянское трудолюбие и любовь к земле родителей передались детям. Все Егоровы, проживая в большом городе, имели частные дома с земельными участками.
Теперь о главном в документах. Ивану и Фёдору предъявили стандартные обвинения по ст. 58-10: якобы, будучи враждебно настроенными к существующему строю, они проводили контрреволюционную агитацию, направленную на срыв хозяйственно-политических кампаний, дискредитацию руководства партии и советского правительства, восхваляли врагов народа, распространяли провокационные слухи о войне. В деле всего по одному протоколу допроса. Вопросы похожие. Признаете ли вы, что:
– выступали против лесозаготовок, хлебозакупа, сева, займа обороны;
– восхваляли старую армию и её дисциплину, врагов народа Троцкого, Тухачевского и других;
– говорили, что люди в колхозах ходят разутые, раздетые, в магазинах ничего нет, а раньше было всего достаточно и товары были лучше, потому что капиталисты конкурировали между собой;
– называли советскую власть грабительской и желали, чтобы ей «скорей оторвали голову, тем самым освободили бы людей от грабежа»;
– сожалели, что арестован поп Хорев;
– намеревались, засев в кустах, подкараулить и убить активиста Зотова?
Все обвинения Иван и Фёдор отвергли. Признали только свои возмущения, что власть неправильно налагает штрафы и лишает избирательных прав. Ну а каких ещё слов можно было ожидать от людей в тот момент, когда у них отбирали хозяйство?
Все доказательства основаны на показаниях пяти свидетелей. Не исключено, что их сочинили сами следователи и дали подписать. Они ведь знали, что длинный расстрельный список подадут тройке и она его утвердит. Никто из её членов не попытается увидеть конкретных людей за их фамилиями. Так и произошло. Постановление тройки УНКВД было принято 4 ноября, а 10 ноября приговор был приведён в исполнение.
Как следует из постановления Президиума Омского областного суда от 7 марта 1958 года, эти показания «неконкретны, схематичны и объективной проверке не подвергались». В 1957-м была предпринята попытка их перепроверить. Как выяснилось, двое свидетелей к тому времени умерли, ещё двое – погибли на войне. Но одна женщина всё же была передопрошена, от данных ранее ею показаний она отказалась и утверждала, что протокол допроса записан не с её слов. Более того, подтвердила это на очной ставке с самим следователем, фабриковавшим дело Егоровых. А трое дополнительно опрошенных односельчан характеризовали братьев положительно. В итоге постановление тройки было отменено, дело прекращено за отсутствием состава преступления.
Сергей Алфёров. Статья опубликована в газете «Тарское Прииртышье», №43 от 26 октября 2023 г.
P.S.
ЕГОРОВ Иван Мартынович. Родился в 1884 г. в Тамбовской губ. Житель д. Коновалиха Большеуковского р-на Омской обл. Русский, колхозник. Арестован 30 сентября 1937 г. Приговорён 4 ноября 1937 г. тройкой при УНКВД по Омской обл. по ст. 58-10 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян 10 ноября 1937 г. в Таре. Реабилитирован 7 марта 1958 г. президиумом Омского облсуда за отсутствием состава преступления. (П-5995)
ЕГОРОВ Фёдор Мартынович. Родился в 1876 г. в Тамбовской губ. Житель д. Коновалиха Большеуковского р-на Омской обл. Русский, колхозник. Арестован 10 октября 1937 г. Приговорён 4 ноября 1937 г. тройкой при УНКВД по Омской обл. по ст. 58-10 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян 10 ноября 1937 г. в Таре. Реабилитирован 7 марта 1958 г. президиумом Омского облсуда за отсутствием состава преступления. (П-5995)
ПУХАЕВ Дмитрий Кондратьевич (в КП – Константинович). Родился в 1874 г. в Тамбовской губ. Житель д. Коновалиха Большеуковского р-на Омской обл. Русский, колхозник. Арестован 30 сентября 1937 г. Приговорён 4 ноября 1937 г. тройкой при УНКВД по Омской обл. по ст. 58-10 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян 10 ноября 1937 г. в Таре. Реабилитирован 7 марта 1958 г. президиумом Омского облсуда за отсутствием состава преступления. (П-5995)
ЕГОРОВ Сергей Мартынович, 47 лет. Житель д. Коновалиха Становского с/с Рыбинского р-на… Состав семьи: жена Анастасия, 40 л., сын Иван, 21 г., сноха Ирина, 21 г. Выслан вместе с семьёй. Умерла на спецпоселении Анастасия. Сергей Мартынович возвращён из ссылки в 1934 г. по состоянию здоровья.
(Книга Памяти «Крестьянская Голгофа»)
Приложение
Архивно-следственное дело П-5995. Л. 21-28. Протоколы допросов Ивана Мартыновича и Фёдора Мартыновича Егоровых.
0 Комментариев