Семён Павлович Александров с женой Антониной Владимировной Коряковой (Александровой), её младшей сестрой Ольгой и (предположительно) тёщей Марией Матвеевной Коряковой. Из семейного архива Е.В. Гасымовой (правнучки С.П. Александрова).
Продолжение. Начало по ссылке
Тарский период
В августе 1901 года молодой, 33-летний священник Семён Павлович Александров с женой Антониной Владимировной, ожидавшей ребёнка, переехал из Омска в Тару.
К тому времени его предшественник, настоятель Градо-Тарской Пятницкой церкви 70-летний протоиерей Иоанн Чукмасов, по состоянию здоровья уже не служил. Последние записи в метрических книгах о бракосочетании и об умерших были сделаны им в июле, соответственно 1-го и 13-го, а о рождении и вовсе 27 июня. Вместо него все обряды совершал священник Казанской церкви Пётр Павлинов.
Пятницкая церковь на Гостиннодворской (Базарной) площади города Тары, 1886-88 гг. Фрагмент одной из четырёх самых старых выявленных фотографий города Тары. Автор: Ф.С. Лахмайер. Скан оригинала из Научного архива Русского географического общества.
Мы уже достоверно не узнаем, почему при назначении нового настоятеля выбор пал именно на о. Симеона, бывшего священника сельского прихода, не так давно обосновавшегося в Омске. А.А. Жиров считал, что такое назначение вряд ли было рядовым. «Всё-таки это был хорошо известный в Тобольской губернии приход», – писал в своей статье Александр Александрович и перечислял ряд обстоятельств, которые, по его мнению, накладывали на вновь назначенного священника Пятницкой церкви определённую ответственность. Во-первых, это была одна из самых больших церквей епархии, она имела самую высокую в Таре колокольню, а в старину – монастырь. Во-вторых, эта церковь отличалась от других тарских тем, что в ней были крещены известные далеко за пределами Сибири люди: в 1813 году – купец и золотопромышленник, видный российский благотворитель Я.А. Немчинов, завещавший средства на её содержание, а в 1840-м – красноярский купец и библиофил Г.В. Юдин, частная библиотека которого составляет сегодня сердцевину Славянского отдела Библиотеки Конгресса США в Вашингтоне.
Возможно, «особая репутация» прихода имела определённое значение при выборе кандидатуры священника. Но вот кто наверняка предъявлял высокие требования к новому настоятелю, так это прихожане Пятницкой церкви. Отец Иоанн прослужил здесь почти 33 года, и для многих из них вся жизнь была связана с одним «батюшкой».
Да и послужной список предшественника впечатлял любого претендента на его место. Иван Степанович Чукмасов, уроженец Омска, потомственный священник, был назначен настоятелем Тарской Пятницкой церкви 20 ноября 1868-го (Семён Александров в этот год только родился). Был членом уездного отделения епархиального училищного совета, благочинным Тарских уездных церквей, действительным членом Губернского статистического комитета. В 1892 году был возведён в сан протоиерея. Имел множество наград, как церковных, так и государственных. Среди них: два ордена св. Анны III и II степени, серебряные медали в память императоров Александра III и Николая I, бронзовый наперсный крест, наперсный крест за заслуги по духовному ведомству, архипастырское благословение с внесением в послужные списки с такой вот длинной формулировкой: «За усердное и ревностное отношение к делу церковно-народного образования и полезную деятельность по благоустроению церковно-приходских школ и школ грамоты».
14 августа 1901 года протоиерей Чукмасов скончался. По данным метрической книги, он с разрешения епископа Сергия был погребён в ограде местной церкви (какой именно – не указано, но, скорее всего, Пятницкой), что также говорит о его исключительных заслугах перед епархией.
Не вызывает сомнения, что преемник подбирался тщательно, – значит, Семён Павлович сумел себя зарекомендовать в Омске. С другой стороны, предыдущее место службы о. Симеона не было завидным, а шесть лет жизни семьи священника вряд ли были лёгкими. Небольшая однопрестольная церковь Во имя всех святых на Казачьем кладбище в Омске была бесприходной. Причт жил в деревянных домах при церкви, жалования от казны не получал, довольствовался своими доходами, очень незначительными, так как многолюдно здесь было только в храмовый праздник Всех Святых, когда по кладбищу совершался крестный ход и в церкви собиралось до 400 человек. Уж точно, это было не то место, где стоило остаться на всю жизнь.
Не исключено, что о переводе в Тару ходатайствовал сам Семён Павлович, возможно, по рекомендации родственников жены. Обе её фамилии – Корякова (по отцу) и Цветкова (по матери) – встречаются среди тарских священников в середине и второй половине XIX века, правда, проследить их родственные связи с родителями Антонины Владимировны пока не удалось.
Впервые имя священника Александрова записано в метрической книге Пятницкой церкви 17 августа 1901 года. В этот день в Таре прошли похороны протоиерея Чукмасова, и у Семёна Павловича была возможность познакомиться сразу со всем тарским священством. Обряд погребения совершали все священнослужители города: протоиереи Пётр Софонов и Павел Никулин, священник Казанской церкви Пётр Павлинов и вновь прибывший Симеон Александров, псаломщики Дмитрий Пырьев, Владимир Вознесенский, Агафангел Ястребов и дьякон Владимир Буров.
Пётр Васильевич Софонов. Из фондов Тарского историко-краеведческого музея.
Уже через день, 19 августа, новый настоятель Пятницкой церкви крестил первого новорожденного – Александра, сына тарского мещанина Ивана Шабалина. А на следующий день, 20-го, он венчал 25-летнего тарского мещанина Василия Алексеева и солдатскую дочь из мещан Параскеву Коскину. Первое погребение совершил 26 августа: у крестьянина Якова Брехова из д. Красноперовой Логиновской волости, приписанной к Пятницкому приходу, от родимца скончался трёхнедельный сын Георгий. Совсем скоро с этой бедой – крайне высокой младенческой смертностью – столкнётся в Таре и семья Александровых. Впрочем, ситуация здесь не очень отличалась от общероссийской. По сведениям интернет-источников, доля умерших детей до 1 года в России в 1901 году составляла 40,5% от всех смертей. Насколько точны эти данные, сказать не берусь, но в Таре всё было именно так. В ведомости «О родившихся, браком сочетавшихся и умерших по приходу Тарской Параскевиевской церкви» метрической книги за 1901 год есть следующие сведения: «Всего родилось – 42, бракосочеталось лиц – 16 (8 браков), умерло – 30, из них от рождения до 1 года – 12».
Так начиналась служба нового настоятеля одного из четырёх приходов Тары, существовавших в то время. По всей видимости, складывалась она успешно, и можно сказать, что в последующие двадцать с лишним лет каждый четвёртый житель города был крещён, повенчан или отпет о. Симеоном.
В Таре продолжилась и просветительская деятельность С.П. Александрова. Осенью 1901 года он был утверждён лектором народных чтений в женской прогимназии, включён в состав Тарского уездного отделения Омского епархиального учительского совета и назначен его казначеем. А через год, с 30 августа 1902-го, стал законоучителем 1-го Спасского приходского училища и оставался им, пока советская власть не ликвидировала эту должность.
Почти сразу (когда точно неизвестно) Александровы приобрели с торгов дом у бывшего мирового судьи Никулина. Правда, как напишет Семён Павлович позднее в одном из своих заявлений в советские органы, дом «был настолько ветх, что жить было в нём невозможно, а потому я и вынужден был привести его и пристройку в надлежащий вид». Первый проведённый ремонт оказался неудачным, и через два года «весь дом снова пришлось перекатать, добавить нового леса, исправить фундамент и обшить тёсом». Вероятно, именно тогда здание и приобрело тот вид, в котором дошло до наших дней. Было это, по словам священника, в 1905–1906 годах.
Дом священника Александрова, 1950-е гг. Самое раннее известное фото дома. Из архива Веры Моховой.
Нужными знакомствами и связями Александровы обзавелись также быстро. По всей видимости, с первых дней у них установились самые тёплые отношения с семьёй протоиерея Спасской церкви Павла Никулина, который крестил их сына Александра, родившегося через два месяца после переезда, 19 октября, а жена священника Варвара Николаевна стала его восприемницей. Через много лет у их дочери, начальницы женской гимназии Капитолины Павловны Никулиной, дочь Александровых, возможно, неслучайно названная Капитолиной, будет лучшей ученицей.
Запись в метрической книге Параскевиевской церкви о рождении Александра, сына священника С.П. Александрова
Близкие отношения семьи сложились не только с представителями духовного сословия. Среди восприемников детей Александровых – тарский купец Пётр Васильевич Седельников и жена тарского мещанина Якова Федоровича Криницына Антонина Арсеньевна, которая стала крёстной первой родившейся в Таре дочери Александровых Зои, появившейся на свет 25 марта 1903 года.
Запись в метрической книге Параскевиевской церкви о рождении Зои, первой дочери священника С.П. Александрова
Меньше чем через месяц, 18 апреля, она сама родила сына Николая, которого крестил и стал его восприемником священник Параскевиевской церкви. Через несколько лет Антонина Криницына ещё раз станет восприемницей дочери Александровых – Капочки. Фотографию своей крёстной Капитолина Семёновна хранила всю жизнь.
Антонина Арсеньевна Криницина. Из семейного архива Е.В. Гасымовой.
И ещё немного подробностей о детях Александровых. Долгое время мы совершенно ничего не знали о семье священника, и считалось, что Капочка была единственной дочерью. Действительно, потомки подтвердили, что других взрослых детей не было. Но на семейных фотографиях, которыми они поделились с нами, кроме Капочки есть и другие, что заставило нас усомниться в общеизвестном. И наши догадки подтвердились метрическими книгами – в период с 1901 по 1909 год есть записи о рождении пяти детей Александровых, как минимум трое из них умерли в младенчестве.
Запись в метрической книге Параскевиевской церкви о смерти Александра и Зои, первых детей священника С.П. Александрова
После уже упомянутых Александра и Зои (оба, к сожалению, прожили по полгода), 26 мая 1905 года родилась Елена. Как долго прожила эта девочка, мы не знаем, записи о её смерти найти не удалось. Зато именно запись о её рождении помогла разгадать сразу несколько семейных тайн Александровых.
Запись в метрической книге Параскевиевской церкви о рождении Елены, второй дочери священника С.П. Александрова
Это её крестной оказалась учительница железнодорожной церковно-приходской школы станции Омск Ольга Владимирова Корякова, на тот момент – «девица», чьё имя показалось мне смутно знакомым. Прежде всего, мы предположили, что это сестра Антонины Владимировны, а Корякова – её девичья фамилия, и не ошиблись: по интернет-источникам и документам Тарского архива смогли в этом убедиться и многое узнать о её семье. Но самое главное в этой записи – место службы Ольги Владимировны. Я давно знала о расстрелянном в Таре Василии Евдокимовиче Каешко и его жене, а также о том, что священником он стал уже в советское время, до этого много лет работал на железной дороге, был помощником начальника станции Омск. А после этой записи поняла, что значит фраза в нашей выписке из протокола допроса священника Александрова, где Семён Павлович перечисляет своих тарских знакомых: «Каешко – свояк».
Сестра Антонины Владимировны Коряковой (Александровой) Ольга Владимировна Каешко с детьми. Из семейного архива Е.В. Гасымовой.
Окончательно поверить в то, что тётя Оля, которую часто вспоминала Капитолина Семёновна, – это и есть Ольга Владимировна Каешко, заставил найденный в архиве документ о том, что с 17 октября 1926 года В.Е. Каешко служил священником в Тарской Пятницкой церкви. Как много, оказывается, может рассказать одна-единственная запись в метрической книге, к каким удивительным открытиям привести! Получается, о. Василий, прослужив в Пятницкой церкви 6 лет, был последним её священником! После его вынужденного перевода в Омск осенью 1932-го прихожане церкви ещё несколько лет будут бороться за храм. Но службы в нём так больше никогда и не возобновятся, а через несколько лет он будет окончательно закрыт.
После Елены, 23 октября 1906 года, у Александровых родилась дочь Капитолина, а 11 октября 1909 года – дочь Зинаида (она прожила только 7 месяцев). Крестил обеих протоиерей Пётр Софонов. Среди восприемников Зиночки – новый священник Спасской церкви Павел Князев, сменивший умершего 1 декабря 1908 года протоиерея Павла Никулина, а также жена нового священника Богородице Казанской церкви Василия Успенского Вера Александровна.
Запись в метрической книге Параскевиевской церкви о рождении Капитолины, третьей дочери священника С.П. Александрова
Запись в метрической книге Параскевиевской церкви о рождении Зинаиды, четвёртой дочери священника С.П. Александрова
Погребение всех своих детей совершал сам о. Симеон. Все они похоронены на городском кладбище, которое в настоящее время многие в Таре считают Комсомольским парком...
Шли годы. Александровы оставались в Таре. В 1910 году указом Омской духовной консистории Семён Павлович был назначен членом благочиннического совета, а в 1913 году – благочинным 2-го Тарского округа. В послужном списке – краткая запись благочиннического надзора: «Исправен и усерден».
Начавшаяся война в Европе, свержение царизма и последовавшие за этим безвластие, анархия, разгул преступности – всё происходившее в России не могло не отразиться на жизни провинциального городка. В дома многих тарчан пришло горе, а на городском кладбище при Тихвинской церкви было отведено отдельное место для жертв войны и воинов, умерших от ран. Но Тара пыталась жить дальше, и осенью 1917-го здесь даже открылось новое среднее учебное заведение – мужская четырёхклассная гимназия, в которой с 1 ноября 1917 года и на протяжении всего её недолгого существования С.П. Александров был законоучителем.
За эти два года власть в городе менялась дважды. Весной 1918-го здесь установилась так называемая первая советская власть. По указанию «сверху» местные советы начали предпринимать первые попытки претворения в жизнь ленинских декретов, реализация которых уже началась на территории центральной России. Так, в учебных заведениях было упразднено преподавание Закона Божьего как обязательного предмета. Однако родители учащихся гимназии изъявили желание содержать законоучителя на свои средства, вероятно, этим тогда и ограничились. Ещё одно мероприятие новой власти касалось недвижимого имущества частных владельцев в городе. Оценочная комиссия в конце апреля – начале мая осмотрела, оценила и составила опись всех домовладений, «надлежащих единовременному денежному обложению по постановлению Тарского исполкома». Попал в этот список и дом священника Александрова, оценённый комиссией в 13 тыс. рублей.
Это были только первые звоночки – предвестники надвигающейся катастрофы. Что могло дальше произойти с недвижимостью зажиточных горожан, было совершенно очевидно, но тогда советская власть в городе пала – Тарский совдеп был арестован, и осенью 1918-го его делами занялась следственная комиссия.
Второй учебный год начался в гимназии достаточно благополучно и в срок. Но в стране шла гражданская война. Постоянные мобилизации учащихся и преподавателей, передача помещений под госпиталь, приближающийся фронт и свирепствующий тиф – в таких условиях учебное заведение существовало полтора года. В таких условиях жил весь город.
В начале осени 1919-го оставаться в Таре стало крайне опасно. На 15 сентября была назначена частичная эвакуация городских учреждений в Томскую область, в город Каинск. Получил эвакуационное пособие в размере 404 руб. 80 коп. на свою семью и С.П. Александров. Однако в связи с временными успехами Белой армии на фронте эвакуация была отменена, а в гимназии решено было начать новый учебный год, третий по счёту. По этому поводу 12 октября состоялся молебен. Занятия начались 13-го в здании женской гимназии во вторую смену, но вскоре и оно было занято под госпиталь. Белая армия отступала, фронт приближался, в городе началась паника.
Тарская мужская гимназия, 1919 год. 14 выпускников, 6 из них уже мобилизованы в белармию. Преподаватели, скорее всего: Александра Л. и Семён Исаевич Гольденштейн, Д.А. Юринский и Р. Леваковский. В центре, 15-й молодой человек, скорее всего, прапорщик Тарской местной команды Николай Иванович Гужевский. В верхнем ряду в рясе (по нашим предположениям) – законоучитель, настоятель Градо-Тарской Параскевиевской церкви, законоучитель Тарского 1 Спасского мужского приходского училища, окончивший курс Тобольской духовной семинарии, священник Семён Павлович Александров. Фото И.М. Шпон. Из фондов Тарской районной библиотеки. Подробнее о снимке и гимназии.
На последнем педсовете гимназии 11 ноября речь снова шла об организованной эвакуации вместе с другими учреждениями Тары. Никаких документов, подтверждающих, что она состоялась, нет. Скорее всего, не успели, а те, кто хотел и смог, уехали самостоятельно. На последних двух заседаниях педсовета о. Симеон, никогда их ранее не пропускавший, отсутствовал. Пытался ли он вывезти семью из города, неизвестно. Сам он в феврале 1923-го в упоминавшемся выше заявлении писал:
«Никуда я из Тары с 1901 года не выезжал, под судом не был, против кого-либо не выступал, не выступаю и не намерен».
Как было на самом деле, в момент написания заявления уже не имело абсолютно никакого значения. Для новой безбожной власти Семён Александров был врагом уже только потому, что родился в семье священника и сам стал священником.
16 ноября 1919 года Красная армия вошла в город – советская власть вернулась в Тару окончательно. То, что придётся пережить Александровым в самое ближайшее время, не идёт ни в какое сравнение с трудностями военных лет.
Красноармейцы 455 Стрелкового полка на Базарной площади Тары.16 ноября 1919 г. Альбом «Тарская палитра».
Провозглашённое одним из первых декретов большевистской власти отделение церкви от государства, а школы от церкви началось в Таре сразу, как только были сформированы новые органы местной власти и открылись закрытые из-за войны и тифа учреждения города. Уже в марте 1920-го все учебные заведения были реорганизованы в советские школы 1-й и 2-й ступени. Ни о каких «попах» там не могло быть и речи.
За церкви в силу разных причин взялись чуть позже. Согласно декрету, здания церквей и все предметы для богослужений стали государственными. Государству, в лице местных властей, необходимо было начинать этим «отжатым» у церковных общин имуществом пользоваться. А как? На языке спущенных сверху инструкций это называлось «проведение технической работы по отделению церкви от государства». Советам на местах необходимо было зарегистрировать все общины в органах юстиции, подписать с ними договор и передать им всё имущество по описи в «бесплатное пользование». К этой работе приступили в конце 1921-го, но, справедливо опасаясь «затронуть религиозные чувства населения, возбудить ненужную и несвоевременную тревогу», особо не спешили. До договоров дело дошло не скоро, а вот описи имущества вскоре пригодились при изъятии церковных ценностей.
В том же 1921 году, 4 февраля, постановлением Тарского уисполкома дом Александровых был муниципализирован и отдан местхозом под квартиры нуждающимся. В частности, одной из квартиранток стала вдова умершего от тифа врача Щеглова с пятью детьми. По информации А.А. Жирова, полученной от старожилов, священника с семьёй переселили на второй этаж. Так ли это, сказать сложно. «Второй этаж» в одном из описаний дома значится «летней надстройкой», в другом – «мансардой» и вряд ли был пригоден для постоянного проживания семьи, тем более в зимнее время. В каком статусе жил в доме сам священник с семьёй, тоже неизвестно. Скорее всего, государство предоставило ему часть собственного дома «в бесплатное пользование», как церковным общинам здания храмов.
План дома С.П. Александрова, 1920-е гг. Скан оригинала из филиала Исторического архива Омской области в городе Таре.
Через два года новая экономическая политика (нэп) в стране заставила местные власти изменить ряд своих прежних решений, к тому же городской бюджет явно не справлялся с содержанием всех отобранных «у буржуазии» домовладений. Почему бы не привести их в надлежащее состояние руками и на средства бывших хозяев? В Таре встал вопрос о демуниципализации нескольких домов, на что давала разрешение Москва.
19 февраля 1923 года С.П. Александров обратился к уполномоченному Тарской рабоче-крестьянской инспекции Егерману с просьбой вернуть дом, как неправильно национализированный и требующий ремонта:
«Дабы не довести дом до полного разрушения, я ходатайствую о возвращении моего дома как единственной моей собственности, приобретенной мною потом и многолетней службой…»
Заявление С.П. Александрова о возвращении дома. 19 февраля 1923 года. Скан оригинала из филиала Исторического архива Омской области в городе Таре.
И дом был возвращён. 30 мая 1923 года была утверждена демуниципализация в Таре восьми домовладений «ввиду незначительности жилой площади и нуждающихся в капремонте». При этом взять ремонт на себя обязали самих владельцев. Не сразу, но Семён Павлович согласился на условия властей и дал подписку о своих обязательствах сделать определённый ремонт в определённые сроки, установленные отделом коммунального хозяйства.
Относительно свободные для «бывших людей» годы нэпа были недолгими. Помещений под быстро размножавшиеся советские учреждения Таре не хватало, и коммунхоз использовал подписку Александрова, когда через суд добивался признания дома бесхозным(!), чтобы отобрать его окончательно.
Ходатайство С.П. Александрова в Тарский окружной отдел местно хозяйства. 27 августа 1927 года. Скан оригинала из филиала Исторического архива Омской области в городе Таре.
Вероятно, это 12 июня 1928 года «возле дома священника собралась большая толпа», о чём А.А. Жирову рассказывали старожилы. Но это был ещё не арест, как сообщается в статье, он произойдёт через девять лет и совсем в другом месте. А в тот день представители двух советских структур – переселенческого управления, которое должно было занять дом, и жилищной инспекции Тарского местхоза, в чьё ведение перешёл дом после повторной муниципализации, – в присутствии бывшего домовладельца произвели осмотр здания для «установления состояния» и передачи его от одного учреждения другому. Так было записано в акте, а по факту – в тот день семья священника окончательно была выселена из своего дома.
Подписать акт Семён Павлович отказался, оставив пометку: «Читал Александров». И дописал, что с разделом о необходимом ремонте он не согласен. Но это уже не имело никакого значения. Ведь ранее ни на исполком, ни на суд, не подействовали его слова, что дом регулярно и достаточно ремонтировался, был в хорошем состоянии, что позволяло в последние годы часть его сдавать в аренду двум советским организациям (с разрешения тех же инстанций, что составляли акты о бесхозности домовладения!). А то, что наружные стены требовали покраски… Так лето только начиналось, и хозяин планировал эти работы.
Дом – это последнее, что у священника оставалось в Таре. Своего места в Пятницкой церкви он лишился ещё в июне 1922 года. Как известно, в мае Семён Павлович участвовал от тарского духовенства в работе комиссии по изъятию церковных ценностей. Очевидно, что причина отстранения о. Симеона от должности кроется, в том числе, и в тех событиях.
Сразу же после фактического разграбления тарских храмов продолжилась «техническая работа по отделению церкви от государства». Были составлены новые списки прихожан, подписаны договоры с общинами, проведена «передача» им имущества. А перед этим прошли выборы новых церковных советов и… священников.
Согласно документам Тарского архива, новым священником Пятницкой общины был избран Николай Васильевич Попов, ранее в Таре не служивший, по социальному положению – пролетарий, имущества не имевший. Вероятно, поэтому он «подошёл» на выборную должность. Но, по тем же сведениям, до революции он принадлежал к духовному сословию, а священником стал не позднее 1914 года. По данным Книги памяти, он окончил духовную семинарию. В 1926-м о. Николай уехал в Омск, где был расстрелян 24 сентября 1937 года. На момент ареста проживал в с. Верблюжье Саргатского района.
Как раз после отъезда Николая Попова священником Пятницкой и был избран о. Василий Каешко, свояк Семёна Павловича, приехавший с семьёй из Бийска. Рассказ о нём и его семье заслуживает отдельной статьи. А пока скажу только, что из Тары Василий Евдокимович уехал не по своей воле. По сведениям писателя Михаила Шангина, он «был переведён епископом в Омск за свои антисергиевские действия, выразившиеся в непоминовении за богослужением властей гражданских и в соответствующем воспитании своего благочиния». Через полгода жизни в Омске, где служил настоятелем Никольской церкви, в апреле 1933-го, он был арестован, проходил по делу Крестовоздвиженской церкви, был приговорён к пяти годам лишения свободы в ИТЛ и направлен в Бамлаг.
Скорее всего, всё это время, с осени 1926 года, его жена продолжала жить в Таре, рядом с родной сестрой. Поэтому после освобождения из лагеря о. Василий вернулся в Тарский округ и, как объяснял позднее на следствии, нашёл вакантное место священника в с. Низовском Муромцевского района. Оно стало его последним местом службы и последним адресом.
Где жила сама сестра Ольги Антонина, а точнее, семья Александровых, после выселения из собственного дома, узнать пока не удалось. Последние 15 лет жизни священника всё ещё имеют много белых пятен, но отдельные моменты нам стали известны. В списках лиц, лишённых избирательных прав по Екатерининскому району, за 1925–1929 годы в Самсоновском сельском совете числится священник Семён Александров.
Сведения в этих списках даются приблизительные: без отчества, возраст – «на глаз». На вопрос анкеты участников агитационного лыжного похода: «Какими документами сельсовет руководствовался при лишении?», сами члены сельсовета отвечали: «Личными наблюдениями сельсовета». А в одном из списков об о. Симеоне есть весьма красноречивая информация, косвенно подтверждающая, что это именно Семён Павлович:
«До Февральской революции служил попом, сейчас – служит попом, причина лишения – поп».
Из той же анкеты агитпохода узнаём, что первый раз Семён Павлович был лишён прав в 1924 году. В графе «Имущественное положение» у него стоит прочерк, тогда как у всех остальных указано имущество и, прежде всего, дома, если они имелись. Значит, в Самсоново он не жил, а приезжал для проведения служб и совершения необходимых треб. Тем более что одновременно он числился в списках лишенцев и по Таре.
Как долго он оставался в Самсоновской церкви, неизвестно. Скорее всего, после выселения из дома семья была вынуждена искать другое место, с постоянным проживанием. Есть сведения, что священник Александров уже после 1930 года служил в Становской церкви Большеуковского района. Однако эта информация пока ничем не подтверждена.
Что можно сказать с уверенностью, никуда за пределы Тарского округа Семён Павлович не переезжал и связи с тарским священством никогда не терял. Последний раз он был в Таре совсем незадолго до ареста. На следствии последний священник Спасской церкви Павел Игнатьев показывал: «…Александров приезжал в июле, разговор был по мясозаготовкам».
Также не вызывает никаких сомнений, что последние годы он жил в с. Нагорно-Ивановском, а не случайно оказался там в момент ареста. Поэтому история с паромом, запомнившаяся сыну Капитолины Семёновы, когда они направлялись в Нагорно-Ивановку, и упомянутая в самом начале очерка, кажется нам абсолютно реальной.
На тот момент Семён Павлович был вдов уже несколько лет. По словам родных, его супруга умерла после 1933-го. Последние её годы совпали с массовым голодом, охватившим страну. Нет свидетельств, что и в Тарском округе люди массово голодали, но семья священника в то время жила в крайней нужде, и Антонина Владимировна в одном из писем просила помощи у дочери, проживавшей тогда с мужем в Забайкалье. По словам Елены Владимировны, правнучки Александровых, баба Капа показывала ей это письмо от своей матери и говорила, что отправляла родителям деньги. И на похороны матери она приезжала. Правда, неизвестно, где они были – в Таре или в одном из местных сёл. Об этом печальном событии в семье тоже сохранилась небольшая легенда от бабушки Капитолины. Елена Владимировна пересказывает её примерно так:
– От тёти Оли пришла телеграмма: «Умер папа». Капитолина Семёновна поехала на похороны в Тару, привезла венок «Дорогому папочке…» А когда приехала, оказалось, что умер не папочка, а мамочка. Тетя Оля побоялась сразу сказать ей о смерти матери и решила подготовить её постепенно…
Вопрос, как долго священник Александров жил в Нагорном, пока остаётся открытым. По данным сайта «Древо», он уже служил там в 1932-м. В том же году он арестовывался органами ОГПУ, просидел под следствием 13 суток в Тарской тюрьме, а потом продолжил службу на том же месте до самого ареста в 1937-м. Однако пока уверенно можно утверждать только, что два года перед арестом он действительно прожил в Нагорно-Ивановке. В одном из протоколов допросов из его дела говорится: «В с. Нагорном на протяжении последних двух лет проводил подрывную работу в колхозе».
В сельской библиотеке с. Нагорное сохранились воспоминания Дмитрия Михайловича Попова о последнем священнике местного храма, который часто бывал в гостях у его отца Михаила Захаровича. Авторы книги «Храмы родной земли» цитируют его рассказ об о. Семёне, не подозревая, что речь идёт о священнике Александрове: «Он слыл человеком общительным и весёлым… В 1937 году церковь закрыли… Сначала отца Семёна, а затем и старосту церкви Попова Михаила Захаровича в 1937 году забрали по линии НКВД. Попов Михаил Захарович после 6-7 месяцев заключения в колонии с. Екатериновка вернулся домой. Отца Семёна больше никто никогда не видел».
Продолжение следует…
Статья опубликована в №17-18 альманаха «Таряне» за 2024 год
Читайте также:
- Статья Ольги Алфёровой «Дело Ольги Владимировны Каешко».
- Статья Сергея Алфёрова «Расплата за веру».
- Статья на сайте Тарагород «Первые фотографии священника Семёна Павловича Александрова».
- Сайт «Дом с Мезонином», посвящённый дому священника С.П. Александрова.
- Статья А.А. Жирова – «Дом на Александровской».
- Публикация «Дом священника С.П. Александрова».
- Сведения о священнике Семёне Александрове на православных сайтах «Древо» и «Духовенство Русской Православной церкви в ХХ веке».
- Группа «Расстреляны в Таре»
0 Комментариев