Семья Дмитрия Матвеевича Котлячкова: жена Анастасия Ионовна, дочери Александра и Екатерина, сыновья Никон и Виктор (в нижнем ряду). Фото 1939 года. Источник - группа "Расстреляны в Таре".
Своих дедушек Александр Котлячков, в прошлом зам. начальника Тарского ГОВД, депутат горсовета, не видел никогда. Они оба погибли. Но не на полях сражений Великой Отечественной, а на другом фронте – в 1937-м – на необъявленной войне своему народу. Лишь недавно, побывав в архиве ФСБ, Александру Никоновичу удалось узнать подробности о трагической судьбе своих родных.
Из Нарыма в деревянной бочке
Семья Котлячковых была родом из Вятской губернии. В каком году они перебрались в Сибирь и обосновались в деревне Александрино Знаменского района, история умалчивает. Дед Александра Никоновича, 28-летний Дмитрий Матвеевич, в 1918 году после пяти лет службы в армии и участия в сражениях на фронтах Первой мировой вернулся с Георгиевским крестом домой. Вскоре женился, и, несмотря на трудные времена, молодые постепенно обзаводились хозяйством и детьми. К 1929 году имели избу, корову, две лошади и даже маленькую водяную мельницу. Этого было достаточно, чтобы записать их в кулаки и всю семью отправить в Нарым, известное место ссылки в Томской области, где ещё до революции отбывал наказание Сталин. Старшей дочери Александре было тогда 7 лет, Кате – 5, Никону – всего год, а Виктор – только родился.
Ссыльных высаживали с баржи на дикий берег, и люди с грудными детьми были вынуждены рыть землянки и отыскивать в лесу пропитание. Смерть вынужденных переселенцев посещала ежедневно, поэтому, если кто-то вдруг исчез – умер, сгинул в таёжной чаще или убежал – власти особо не тревожились. А побеги были массовыми. Немного обустроив семью, Дмитрий, считавший себя главной причиной несчастий, тоже сбежал и вернулся в родные края. Через год он послал в Нарым своего двоюродного брата Константина Сидоркина, который сумел решить вопрос о возвращении семьи. Разрешили вывезти всех, кроме дочери Екатерины. Её почему-то потребовали оставить. Тогда Константин тайно пронёс девочку на баржу и посадил в… пустую бочку, и там она просидела две недели, пока шла баржа по Оби и Иртышу до Тары. Лишь по ночам ей тайно приносили покушать. Кстати, Екатерину Дмитриевну Пирогову, ставшую учительницей и работавшей в школе N11, ещё помнят многие тарчане.
После возвращения семья жила в Таре. Казалось, на какое-то время она выпала из поля зрения карательных органов. Дмитрий Матвеевич трудился разнорабочим, в последние годы – ломовым извозчиком в «Омторге», но тёмное, с революционной точки зрения, прошлое ему аукнулось в 1937-м. Тогда кто-то вспомнил, что он – кулак, и 29 июля Дмитрий был арестован по обвинению в антисоветской пропаганде, 25 октября вынесли приговор и 1 ноября его расстреляли в Таре.
Участник Первой мировой войны Дмитрий Котлячков, расстрелянный 1 ноября 1937 года в Таре. Источник - группа "Расстреляны в Таре".
Было у отца три сына…
Родственники Александра Котлячкова по материнской линии, Ватулины, из деревни Азаново Колосовского района перебрались жить в соседний Большеуковский, в посёлок Тумачек. В 1930-х годах там было всего-то 5-6 домов, причём половина хозяйств принадлежала одной семье – братьям Сидору, Петру, Матвею и их родителям. У Сидора Ивановича, родного дедушки Александра Никоновича, было четыре дочери, у Петра Ивановича – два сына и дочь. Простые крестьяне-земледельцы, довольно крепкое хозяйство: коровы, лошади, овцы. В колхоз вступать не торопились. Сидор Ватулин был к тому же хорошим охотником, постоянно сдавал пушнину: бил волков, лисиц, ходил даже на медведя, и как трофей в семье долго хранилась огромная медвежья лапа, размером с блюдце.
Относительному благополучию Ватулиных позавидовал, скорее всего, кто-то из соседей – состряпал донос, назвав их кулаками и обвинив в антисоветской агитации. Троих братьев забрали 26 сентября 1937 года. Петру и Сидору припомнили службу в царских войсках, а последнему – ещё и мобилизацию в армию Колчака. Младшего Матвея, слышавшего однажды в Тюкале рассказ про Тухачевского, обвинили в заговоре с опальным маршалом. По злой иронии судьбы братьям вынесли приговор, а потом и расстреляли в один день с Дмитрием Котлячковым. Все вместе они нашли свой последний приют, вероятнее всего, на бывшем скотомогильнике в районе нынешней 11-й Линии. Откуда было знать тогда узникам тарской тюрьмы, что их дети соединят свои судьбы.
Дмитрий Матвеевич Котлячков и братья Ватулины нашли свой последний приют, вероятнее всего, на бывшем скотомогильнике в районе нынешней 11-й Линии
Реабилитацию оценили в 150 рублей
– Мои бабушки, – вспоминает Александр Котлячков, – никогда не рассказывали про дедушек, лишь коротко с неохотой отвечали: «Забрали по линии НКВД». Что это за линия и куда их забрали – оставалось загадкой. Люди были настолько запуганы, что имя деда боялись даже подписать на фотокарточке, вместо него – фраза: «Да, это он!»
До 1960 года о Дмитрии Матвеевиче не было известно абсолютно ничего, пока сын Никон не обратился в КГБ. Даже в те времена необоснованность обвинения заставила прокурора требовать отмены постановления «тройки» и прекращения дела, суд его поддержал, и семья получила постановление о реабилитации. Однако узнать о том, что он расстрелян, удалось лишь в этом году.
Александр Никонович начал с Интернета: набрал в поисковике фамилии и имена своих родственников – вышел на сайт общества «Мемориал», где собраны данные со всех регионов страны, как в нашей областной Книге памяти «Забвению не подлежит». Затем обратился в архив ФСБ, что находится в Омске, на Партизанской, 18. Его сотрудники попросили заранее подготовить документы, подтверждающие родство: свидетельства о рождении, своё и родителей, их свидетельство о браке. Примерно через месяц Александру пришло заказное письмо с приглашением в архив.
Уголовные дела оказались совсем тоненькими: в основном анкетные данные, протоколы обысков, показания свидетелей, решение «тройки» и маленькая записка о том, когда приговор приведён в исполнение. Анкетные данные и все упоминания свидетелей, написавших донос, были заклеены. Отдельные страницы архив разрешил бесплатно скопировать. Правда, для этого пришлось написать заявление, указать номера листов и немного подождать. Месяца через полтора их выслали заявителю по почте. Чуть позднее пришла справка о реабилитации мамы Александра, Пелагеи Сидоровны, позволившая ей получить прибавку к пенсии в 150 рублей.
Шито белыми нитками
– Когда я знакомился с делами, – делится впечатлениями Александр Котлячков, – волосы вставали дыбом. Людей обвиняли непонятно в чём, нарушая все нормы уголовно-процессуального кодекса. С юридической точки зрения, это полная фальсификация.
В течение месяца моим родственникам не было предъявлено никакого обвинения, что уже является грубейшим нарушением – незаконным арестом. Сейчас, если человек задержан, все материалы уголовного дела за 24 часа должны быть представлены суду, в течение 48 часов должно быть предъявлено обвинение, чтобы этого гражданина арестовать либо избрать другую меру пресечения – подписку о невыезде. Мои же деды просто сидели в тюрьме, и тогда это было в порядке вещей.
Чтобы на человека завели уголовное дело, для этого, во-первых, требуется состав преступления, то есть свершившийся факт. Если таковой произошёл, дабы не пострадал невиновный, необходимо доказать, что именно это лицо совершило данное преступление. Но в 1937-м для обвинения достаточно было домыслов, косвенных показаний свидетелей. Кто-то сказал, что такой-то плохо отзывался о советской власти. И всё! После того, как мой отец написал в КГБ в 1960 году, всех свидетелей передопросили. Ни один из них ничего внятного пояснить так и не смог.
Никто из моих дедушек своей вины не признал, потому что они не могли понять, в чём их обвиняют. В контрреволюционной агитации? Какая агитация? Сидор Иванович вообще был неграмотный человек, в анкете вместо подписи стоит его отпечаток пальца. В протоколах допроса, составленных чётким убористым почерком, встречаю вопрос следователя: «Почему Вы в колхоз не вступили?» Дед, нисколько не лукавя, по-житейски отвечает: «Зачем я буду вступать, если колхозник с утра до ночи работает, а денег не получает, и хозяйство иметь – у него нет права. Ему же семью кормить нечем». В итоге я лишь убедился, что ответы для следователя не значили абсолютно ничего, и все эти бумаги – лишь видимость законности, вероятно, для выполнения спущенного сверху плана – расстрелять в Тарском округе такое-то число «врагов народа».
Сергей Алферов, «Тарское Прииртышье», октябрь 2010 г.
0 Комментариев