Сагит Абдулович Кучуков (крайний справа) на отдыхе в Ленинграде, 1935 г. С.А. Кучуков – учитель, организатор национальных школ в Омской области. 11.11.1937 г. арестован по обвинению в участии в контрреволюционной националистической организации "Милли Шуро". Приговорён тройкой УНКВД по ст. 58-2-10-11 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян 23.11.1937 г. в г. Таре. Реабилитирован в 1958 г. Фотография хранится в Научно-информационном центре "Мемориал". (Фотофиксация 11.04.2012 г.)
23 ноября 1937 года было расстреляно 176 жителей Тарского округа.
Среди погибших в этот день был учитель из д. Айткулово Тарского района КУЧУКОВ Сагит Абдулович. Статья Татьяны Четвериковой о нём была опубликована в 2001 году в Книге памяти Омской области «Забвению не подлежит».
Татьяна Четверикова – Конец мифа о «Милли-Шуро»
В недрах НКВД, одержимого поисками «врагов народа», под стоны и крики арестованных родилось немало мифов и легенд. Один из таких мифов – контрреволюционная организация «Милли-Шуро», якобы ставившая своей целью подготовку вооружённого восстания для свержения советской власти и образования пантюркского государства под протекторатом Японии. Имя автора этого бреда время не сохранило, зато донесло до нас имена его жертв: десятков людей расстрелянных или отправленных в лагеря.
Одно из таких имён Сагит Кучуков, учитель неполной средней школы из глухой тарской деревни Айткулово. Его дети бережно сохранили портрет отца, красивого молодого человека – ему не было и сорока, когда он попал в жернова больших репрессий, охвативших страну Советов. Умные глаза, полуулыбка, интеллигентность.
Неслучайно ещё юношей Сагит встал на путь просветительства. Его отец не был богатым, но и не был бедняком, имел небольшую лавку в селе Усть-Тара. Умер он ещё до революции от туберкулеза. Сагиту тогда было всего 15 лет. С лавкой семья рассталась, жили крестьянским трудом. Но эту лавку Сагиту припоминали долго, во всех обвинительных документах называли его «сыном торговца». Хотя любознательный юноша учился не благодаря ей, а на средства «Благотворительного общества татарской молодёжи». Удалось окончить 6 классов высшего начального училища в Таре. На продолжение образования средств не было. Попробовал себя в качестве продавца, секретаря волисполкома – нет, не того хотело сердце молодого человека. Поступил на педкурсы – и тогда стало ясно: это его призвание. За шестнадцать лет педагогической деятельности Сагит Абдулович работал учителем в нескольких районах, в аппарате районного отдела образования, учился на педкурсах в Таре, Томске, Казани. В 1924 г. был делегатом съезда татаро-башкирских учителей в Москве. Его посылали налаживать работу школ в самые отдаленные сёла, и он уезжал, оставляя семью, в которой подрастали пятеро детей, на мать и жену, тоже учителя. Сагит Кучуков был истинным сыном своего времени, ставившим на первый план Дело своей жизни, всё остальное – потом.
Наконец, семья окончательно обосновалась в деревне Айткулово Тарского района. Здесь была выстроена новая двухэтажная школа. За строительством её приглядывал Сагит Абдулович, ещё работая в аппарате Тарского районо. Теперь – в ней работал.
...Строительство школы тоже, как и лавка отца, ляжет в основу обвинений учителя... Но об этом позже. То, что произошло 1 ноября 1937 года на собрании учителей, было неожиданностью для С.А. Кучукова: при обсуждении очередного доклада Сталина об обострении классовой борьбы один из учителей встал и сказал, что доверяет не всем в своём коллективе. Бдительный товарищ заподозрил врага народа в учителе Кучукове, его поддержал ещё один коллега, стали голосовать за снятие с работы Сагита Абдуловича. Не поднять руку не осмелился никто. Оскорблённый Сагит Абдулович решил обратиться в районный отдел народного образования, оспорить своё увольнение. Ещё десять дней он прожил в Айткулово, ожидая, когда лёд на Иртыше окрепнет. Так и остался он в памяти пятерых детей, уходящим по льду в тёмном пальто. Они и представить не могли, что больше уже никогда его не увидят.
Откуда было знать оскорблённому учителю, что в Тарском НКВД уже собраны материалы на него, что он уже причислен к членам «Милли-Шуро» и лишь облегчил задачу поборникам борьбы с «врагами народа», сам явившись в Тару. Ордер на его арест был выписан ещё 9 ноября 1937 года. Арестован он был в день своего появления в Таре – 11 ноября – в доме тёщи. По семейному преданию, когда Сагит Абдулович пережидал время ледостава в Айткулово, к нему подошёл председатель сельсовета и предложил выдать ему справку, чтоб тот уехал и скрылся. Кучуков отказался, поскольку не чувствовал за собой никакой вины. Насколько верно это предание, судить трудно, поскольку в деле Кучукова есть убийственные свидетельские показания председателя сельсовета от 10 ноября 1937 года. Убийственными они были не только для учителя, но и ещё для семи жителей Айткулово, проходивших по этому же делу П-7190. Кстати, председатель сельсовета единственный из всех свидетелей полностью подтвердил свои показания в 1958 году, и спустя 21 год считал своих расстрелянных односельчан контрреволюционерами и «врагами народа». Сагита Абдуловича он обвинял в том, что тот «вредительски» не проследил за строительством Айткуловской школы, и потому печи были сложены с браком, а также недостаточно хорошо настелены полы.Следователей интересовало нечто другое. На первом же допросе, 14 ноября, ему задают вопрос: «Что вам известно о существовании контрреволюционной повстанческой организации «Милли-Шуро»?» Он отвечает, что не слышал о её существовании. Тогда ему вспоминают крестьянское восстание 1921 года, когда он якобы выдал в селе Усть-Ишим двух учителей и те были сильно избиты восставшими. Сагит Абдулович категорически это отрицает, да и в Усть-Ишиме он был всего 10 дней. Доказательств у следствия никаких, кроме показаний одного из избитых, да и тот толком не знает, кто его выдал восставшим, да и надо ли «выдавать», когда и так все знали учителей. Допрос заканчивается тем, что следователь требует от Кучукова признать, что тот состоял в организации «Милли-Шуро». Но Сагит Абдулович непреклонен. В этот же день – видно, сроки поджимают – Кучукова допрашивают второй раз. Что называется, припирают к стенке показаниями свидетелей: говорил, что колхозники выращивают хлеб, а сами сидят голодом... Обычный для того времени набор обвинений. Увещевают: «Вы своими показаниями упорно не желаете признать свою вину». Последнее, что сказал Сагит Абдулович, если верить протоколу, было следующее: «В антисоветской деятельности, подрывной работе против колхозного строя и участии в Чатбарском (1921 г. – Т.Ч.) восстании я себя виновным не признаю и зачитанные мне показания свидетелей считаю ложными. Больше показать ничего не могу. Об окончании следствия мне по моему делу объявлено».
Даты под обвинительным заключением нет, но уже 17 ноября оно поддержано тройкой УНКВД по Омской области: семеро из проходящих по делу, в том числе и С.А. Кучуков, приговорены к высшей мере наказания, один – к 10 годам лишения свободы. Виновным себя признал из 8 человек лишь один, самый старший, ему было 75 лет. Серьезный возраст для заговорщика и террориста! Остальные своего участия в составе контрреволюционно-повстанческой организации «Милли-Шуро», якобы существующей в Тарском округе, не признали, как и то, что дискредитировали сталинскую конституцию, распространяли слухи о предстоящей войне с Японией, насаждали террористическое настроение по отношению центрального руководства ВКП(б). 23 ноября семь осужденных расстреляны в Таре, восьмой – Мирсафор Каримов – умер в лагере в феврале 1939 года.
Как спешили сотрудники УНКВД, подбирая остатки «националистов-контрреволюционеров»! Только что, 2 ноября 1937 года, тройка решила судьбу 24 человек, якобы состоящих в «Милли-Шуро», двадцать из которых были расстреляны, четверо получили по 10 лет лагерей. Среди них были и родственники Кучукова со стороны жены: Тауфик и Махмуд-Рифат Айтыкины, Алей Тимомеев. Может быть, от них, а может, ещё от кого-нибудь из осуждённых потянулась ниточка к «Айткуловской группе» из 8 человек. А может, просто не хватало масштаба доблестным поборникам нового строя. Вот и продолжили аресты членов мифической организации. А то, что организация была мифической, подтверждено расследованием конца 50-х годов. В протесте прокурора сказано: проведённой проверкой в 1956–1957 годах установлено, что по учётным данным по Омской области каких-либо материалов о преступной деятельности не имеется. Расследование проводилось с грубым нарушением уголовно-процессуальных норм. Все осужденные арестованы без санкции прокурора. Следствие велось на русском языке, которым не все арестованные владели. Очных ставок между свидетелями и обвиняемыми не проводилось. С материалами дела никто из осуждённых не был ознакомлен.
Если вместить всё это в одно слово, то слово это будет «произвол». Определением военного трибунала СибВО от 9 августа 1957 года с мифом о существовании «Милли-Шуро» было покончено: все 24 осуждённых реабилитированы за отсутствием состава преступления. Через год пришло время пересмотреть дело «Айткуловской группы». Из пяти свидетельствовавших против своих односельчан в живых осталось к тому времени четверо. Трое из них не могли вспомнить, когда и где давали показания, хотя каждый признал свою подпись под протоколом. От показаний, данных осенью 1937 года, отказались и утверждали, что никаких антисоветских действий или высказываний за сельчанами они не знали: «Я не помню такого случая, когда бы меня в 1937 году допрашивали в отношении Кучукова...», «Я таких показаний никогда не давал и не мог дать...», «Не могу объяснить и тот факт, каким образом мною были подписаны эти вымышленные показания...». Вероятнее всего, всё было заранее написано следователями, а заставить напуганных людей поставить свои подписи на листках – дело техники. И этой техникой сотрудники НКВД владели в совершенстве. О школе, которой упрекали Кучукова, один из свидетелей в 1958 году сказал так: «Я помню, в селе Айткулово действительно были недоброкачественные печи, но какое отношение к этой недоброкачественной кладке имел Кучуков, я не знал и не знаю. Школа же, которая тогда была построена, стояла в селе Айткулово, в ней учились... до 1956 года, а в 1956 году её перевезли в село Почекуево, потому что неполная средняя школа из села Айткулово была переведена в Почекуево».
Действительно, почему учитель должен отвечать за кладку печей и настилку полов? Почему какой-то нелепый слух, чья-то обида должны быть главными аргументами обвинения? А лавка отца – неопровержимым доказательством вины? Учитель Сагит Кучуков и семеро его односельчан были реабилитированы президиумом Омского областного суда 3 ноября 1958 года. По статье 58-11 УК РСФСР – за отсутствием состава преступления, по статье 58-10 – за недостаточностью улик для обвинения. Снять её полностью и безоговорочно не позволили показания бывшего председателя сельсовета, который к тому времени давно уехал из деревни, проживал в Экибастузе, где и был передопрошен. Стыдно читать, как этот человек продолжает и спустя столько лет повторять: охаивали сталинскую конституцию, «с целью вредительства» не так строили школу, не там ставили бакены на Иртыше, вели антисоветские разговоры... Кстати, по Закону РФ от 16 октября 1991 года по статье 58-10 УК РСФСР реабилитируются все пострадавшие. Сама мысль о том, что человека можно наказывать за высказанное мнение, кажется сегодня чудовищной. Слово само по себе не может иметь состава преступления.
...А семья Сагита Абдуловича ещё долгие годы ждала сына, мужа, отца. И хотя семейное предание сохранило слова, сказанные Кучуковым в тюрьме односельчанам, арестованным за уголовное преступление: «Вы-то выйдете, а я – нет», надежда не умирала долгие годы. Постаревшая мать учителя в каждом мужчине, заходившем в дом, видела своего единственного сына: вернулся! Дочери думали: а вдруг живёт где-нибудь на поселении. И только в 90-х узнали правду: отец их был расстрелян спустя 12 дней после ареста, оплатив своей жизнью один из многочисленных мифов, рождённых в недрах НКВД.
Источник – группа «Расстреляны в Таре»
См. также:
Обвинительное заключение и определение военного трибунала СИБВО. Дело П-5206
Татары – жители Тарского округа, расстрелянные в Таре в 1937–1938 гг.
0 Комментариев